Праздник вопреки войне — дочь одесского миллионера Кауфмана сыграла свадьбу за 2 млн долларов

В роскошном комплексе Edem Resort Medical & SPA вблизи Львова состоялась свадьба дочери одесского бизнесмена Бориса Кауфмана Марии, которая вышла замуж за киевского блогера Дмитрия Глущака. По данным журналистов, на торжество было потрачено около 2 миллионов долларов.

Об этом пишет журналист Владимир Горковенко.

Роскошная свадьба

Венчание пары состоялось в Свято-Успенской Почаевской лавре, однако официально пара обручилась еще весной. Церемонию праздновали тоже на широкую ногу с артистами и ведущим.

"Говорят, на свадьбе Кауфман и Глущака пела Светлана Лобода (один ее приезд в Украину стоит $150 тыс.), две музыкальные группы из Израиля (до $150 тыс.), а тамадой был популярный ведущий Владимир Остапчук", — пишет журналист.

Дорогие детали праздника

Свадебный торт соответствовал уровню роскошного празднования — он был многослойным и достигал трех метров в высоту. Чтобы обеспечить приватность, комплекс Edem Resort Medical & SPA был полностью выкуплен на два дня, что, по оценкам экспертов, обошлось Борису Кауфману более чем в 400 тысяч долларов. Меры предосторожности были очень строгими, и точный список гостей не разглашался. Однако известно, что среди присутствующих были народные депутаты, работники прокуратуры и силовики из Одессы, Днепра и Киева.

"Если принимать во внимание цену отеля и приглашенных звезд, то стоимость свадьбы Кауфман-Глущака потянет более чем на $1 миллион. Это цена, которая лежит на поверхности. То есть которую можно посчитать. На самом деле реальная стоимость этой свадьбы может стоить вдвое больше. Так сказать, война-войной, а свадьбу отгулять нужно", — говорится в посте.

Все на русском языке

Согласно информации от очевидцев, обслуживавших свадьбу, Светлана Лобода исполняла песни на русском языке, что не вызывало никакого дискомфорта среди гостей. Ведущий мероприятия, Владимир Остапчук, также общался с молодоженами и гостями на русском.

"Обычно язык ведения любого мероприятия обсуждается заранее. Поэтому у меня большое сомнение, что язык оккупантов — это была невинная импровизация", — пишет Владимир Горковенко.